Как деревня Озёры стала вторым домом для гомельчан после трагедии на Чернобыльской АЭС

В агрогородке Озёры Гродненского района есть частный сектор. На первый взгляд стоят обычные дома, построенные в девяностых годах. На фоне современных коттеджей они выделяются «нескромными» по нашим временам размерами. Улицы носят названия Гомельская, Полесская, Шепотовичи и Себровичи, рассказывает «Вечерний Гродно».

Остановка Чернобыль

Жители Озёр называют этот район Чернобылем — в начале девяностых сюда приехали переселенцы с загрязнённых территорий. Селились не только семьями — целыми деревнями, память о которых осталась в названиях улиц.

Квартал, о котором пойдёт речь, находится в южной части Озёр, недалеко от санаторной школы-интерната. На фоне остальной части деревни это довольно молодой район. О времени его рождения напоминают громадные одинаковые дома — тридцать лет назад строили с размахом.

Через район проходит автобусный маршрут Озёры — Скидель. На табличке остановки стёртые буквы «Чернобыльский». Несмотря на название, никто не обходит поселение стороной — наоборот, здесь недавно обновили уличное освещение, а сейчас укладывают новый асфальт.

1 мая отмечали юбилей мужа

Наша героиня — простая белорусская женщина Нина Кулагина с улицы Себровичи. Так называлась деревня в Чечерском районе Гомельской области, откуда перебрались переселенцы. Они привезли с собой частичку малой родины, ведь их родная деревня не сохранилась.

Пенсионерка говорит, что она единственная из Ветковского района. Её деревня Шерстин находилась в 150 километрах от Припяти, но радиация добралась и туда. Тогда уехало 78 семей. Остальные 200 остались, а деревня стоит до сих пор и даже превратилась в агрогородок после строительства по соседству птицефабрики.

— У нас было трое детей до шестнадцати лет, мы получили право на свободное выселение. То есть могли выбрать любое место, и нас везде примут, — вспоминает Нина Петровна (в деревне она работала поваром в детском саду). — Про аварию мы долго ничего не знали, а тогда, первого мая, мы отмечали юбилей моего мужа. Была отличная погода.

Выдавали новую одежду и платили «гробовые»

Лишь спустя несколько лет многие поняли реальную картину катастрофы. Нина Кулагина говорит, что в 1986 году детей отправляли в детские лагеря и происходящее напоминало эпизоды из военных фильмов, когда мужчин в эшелонах везли на фронт.

— Мы покупали детям всё новое, а когда они приехали в Ленинград, всю одежду забрали и выдали новую. Конечно, ни нам, ни детям ничего не объясняли, — рассказывает женщина. — Нас испугало появление в Шерстине людей в скафандрах. Было очень страшно. Приезжали военные, снимали землю… Мы же не знали, что такое радиация.

Сельчанам начали ежемесячно выплачивать деньги на питание, потому что пить молоко от своих коров и брать овощи с огородов запрещали — это было радиоактивным. В народе выплаты прозвали «гробовыми».

Увидели манго и кокосы

В детском саду, где работала Нина Петровна, изменился рацион:

— К нам завозили такие продукты, каких мы никогда в жизни не видели: манго, кокосы, другие экзотические фрукты. Была даже ветчина в жестяных банках. Детей кормили до отвала. Они домой паёк несли, потому что всё не съедали.

В 1990 году семья переехала в Озёры. Долго выбирали место, в конце концов остановили выбор на местечке возле Гродно. Считали, что на западе Беларуси лучше живут.

— Трудно было покидать родной дом, но мы быстро привыкли, потому что были молодыми. Тридцать лет — разве возраст? Мы перевернём горы! — вспоминает наша героиня. — В Озёрах было много молодёжи, муж устроился в колхоз электрогазосварщиком. Хозяйством руководил Александр Дубко. Мужчины помогали поднимать колхоз, женщины работали медиками и педагогами.

Дом получили через девять месяцев

Сначала молодая семья жила в небольшом домике, но спустя девять месяцев переехала в просторный дом.

— Начали строить новый район на сто домов, и Александр Дубко сказал, что восемь из них будут для хозяйства. Гроднопромстрой возвёл район за полгода! — говорит Нина Кулагина.

Сама она устроилась в зверохозяйство и проработала там двадцать два года, до самой пенсии. Там впервые в жизни увидела доллары, потому что предприятие успешно занималось разведением и экспортом норок.

Дети Нины Петровны остались жить в Озёрах. Дочь работает в санаторной школе-интернате, один сын — в лесничестве, второй ездит трудиться на СТО в Гродно.

В последние годы женщину стало подводить здоровье, радиация всё-таки оставила след. В раннем возрасте ушли из жизни некоторые родственники Нины…

Мама любила молоко и мороженое

В Озёрах женщина досматривала маму.

— Ей нравилось наше молоко и мороженое. Мама говорила, что тут настоящее молоко, не то что в Гомеле: одна вода, и бутылку мыть не нужно, — смеётся Нина Петровна. — Перед смертью она просила, чтобы её похоронили на родине, говорила: «Вязiце дахаты, тут не хачу, тут мае косцi будуць ваўкi цягаць». Конечно, мы исполнили её последнюю волю.

Нина Петровна мечтает однажды вернуться в родную деревню, чтобы хотя бы ещё раз увидеть, как весной на главной улице цветут груши.